Владимир Захматов. Человечеству в XXI веке предстоит столкнуться с новыми угрозами.

Имя доктора технических наук, профессора Владимира Захматова в последнее время появляется на слуху в связи с совершенно разноплановыми событиями. Разлив нефти, терроризм, лесные пожары — казалось, что общего между этими проблемами? Оказывается, кое—что общее есть: новое мышление, новые методы и подходы к ликвидации последствий всевозможных глобальных угроз человечеству. По различным украинским подсчетам, на сегодняшний день 4—5 тысяч ведущих докторов наук уже выехало за рубеж. Что касается тех талантливых людей, которые продолжают работать в Украине, то они неизбежно сталкиваются с бюрократизмом и старыми, не оправдывающими себя сценариями. Ученые, подобные Владимиру Захматову, возникают в местах стихийных бедствий и катастроф, подобно космическим спасателям — настолько их мышление отличается от привычных и безнадежно устаревших стереотипов…

— Владимир Дмитриевич! Чтобы опровергнуть гипотезу о Вашем «внеземном» происхождении, расскажите немного о себе…

— Я земляк Лермонтова и Куприна, уроженец Пензенской области, со стороны отца — потомок старинного татарского рода, который прослеживается на 400 лет в глубь веков. Так что привязка к нашей планете у меня прочная… Чуть позже жил и учился в совершенно уникальном городе Чапаевске под Самарой, где в жизни не было ни одного иностранца — это совершенно закрытый город с четырьмя заводами, производящими многие виды взрывчатых боевых изделий и веществ. Очевидно, и специальность поэтому выбрал соответствующую — я специалист по технологии взрывных веществ и снаряжения боеприпасов и ракет. После окончания Куйбышевского Политеха, вернулся в Чапаевск, где прошел отличную практику испытаний, которой мне хватило на всю жизнь. Юность прошла на берегах Волги, знаменитый Грушинский фестиваль авторской песни — это мой дом, к которому я привязан любовью к музыке. В этом отношении я «старообрядец» — до сих пор люблю «Битлз» и «Машину времени»…

— Слышала, что Вы — замечательный пловец, но как Вам удалось «доплыть» с Волги до берегов Днепра, чтобы остаться здесь навсегда?

— Шутки — шутками, а без плавания, я действительно, не провожу ни дня — либо с утра иду в бассейн, либо делаю зарядку в Гидропарке — с заплывом по Днепру. И хотя я занимаюсь экологией, днепровской воды не боюсь, все мои страхи остались в 1986 году, когда ликвидировал аварию на ЧАЭС. Моя любимая дистанция — 1500—1800 метров, я «дальнобойщик», плаваю с 1971 года. Оказался в Украине благодаря воле случая: в 1978 году приехал к родственникам в Киев, где и узнал, что в Институт Электросварки набирают специалистов—взрывателей. До этого в Украине таких специалистов не готовили, существовало 2—3 школы по гражданским взрывчатым веществам — горнопроходчиков, геологов и т.д. Через четыре месяца после собеседования мне выслали приглашение, так я и оказался в Киеве, который стал моим родным городом.

— Выходит, что Вы и в те, уже далекие времена, были ценным и редким специалистом?

— Просто тогда подобных ученых в Украине не было. Через 3 месяца работы мне дали самостоятельную тему, а первое же мое внедрение дало сумасшедший экономический эффект, исчисляемый миллионами рублей, поскольку это позволяло в 40—50 раз сократить подготовку сварки в особых условиях. Весьма необычным было и мое второе внедрение — спецзаказ для Московской Олимпиады. Разработанный мною огнетушитель для брючного кармана работников службы безопасности позволял тушить возгорание на расстоянии до трех метров, и реально предотвратил несколько локальных беспорядков и две попытки самосожжения. К Олимпиаде было выпущено 10 тысяч таких баллончиков. Я стал научным руководителем и одним из основателей крупной темы, откуда и пошла моя техника и новые методы ликвидации последствий аварий и катастроф. Это было еще при бывшем Союзе. Мои разработки испытывались на полигонах России и применялись в Афганистане. Жаль, что до развала СССР удалось сделать только системы тушения танков и вертолетов, а вот системы тушения пожаров подводных лодок — не успели, хотя первые полигонные испытания дали интересный результат. Очень перспективными были технологии по защите подземных командных пунктов и правительственных подземных объектов — от взрывов, пожаров и, как тогда говорили —«несанкционированного проникновения людей». Эта работа велась с 9 главком КГБ, который ведал правительственными учреждениями.

— Вы работали по ликвидации последствий аварии на ЧАЭС в самые «жаркие» дни 1986—го?

— Я находился там с 1 мая и отработал две новые технологии, в том числе «Высокоточное тушение лесных пожаров». Работал по «рыжему лесу», предотвращая появление возгораний с помощью технологии, которая позволяет тушить огонь на площадях в сотни тысяч квадратных метров всего за один заход. Возможно, мы спасли многие человеческие жизни, потому что в те дни аварию ликвидировали старым методом человеческих жертв — тогда не было другого выхода. Но если завтра, не дай Бог, в Украине случится такая авария — то теперь мы не имеем ни материально—технических ресурсов, ни финансирования, ни такого количества квалифицированных специалистов и патриотически—настроенных людей. Потеряв все то, что было при СССР, необходимо искать новые подходы. Не стоит, подобно страусу, прятать голову в землю и надеяться на новые моральные ценности. Сейчас я тоже не выпускаю ситуацию на ЧАЭС из поля зрения. Старый саркофаг давно разрушен. Отчет МЧС полуторагодичной давности подтверждает, что площадь обваленных открытых отверстий составляет более 5 тысяч кв. м! Сегодня самая большая опасность — это ветры, которые разносят радиоактивную пыль по всей Европе. Уже около трех лет продолжаются переговоры о строительстве новой герметичной конструкции над старым саркофагом, но воз и ныне там… Зато происходят какие—то телодвижения по строительству укрытий для захоронения радиоактивных отходов со всей Европы. Я считаю, что Украина — это не то место, куда можно складировать отходы. Возможно, это хороший российский бизнес, но мы не должны идти российским путем. Украина не имеет безлюдной Сибири с ее гранитными массивами и зоны вечной мерзлоты, где достаточно безопасно хранить все эти вещи. Дай Бог свои отходы куда—то деть, например, в старые отработанные шахты глубиной в километр и более. А строить хранилища в Чернобыльской зоне, этом, своего рода, заповеднике, где преобладает болотистая почва и близко расположенные подпочвенные воды — это делетанство… — Как получается, что сегодня талантливые ученые в Украине не востребованы? — Приход нашей Независимости я встретил с 15 внедренными технологиями, руководителем крупного научного оборонного отдела во втором по величине Институте проблем материаловедения им. И. Францевича НАН Украины. Жаль, что не сохранилось решение Генерального Штаба СССР (оно было особо секретным) о создании «под меня» нового института, а точнее, научно—инженерного комплекса по массовому внедрению моих разработок. Зато сохранилась копия подобного решения Бюро по Топливно—Энергетическому комплексу Совмина СССР. Развал системы совпал с пожарами в Кувейте, были попытки послать туда целую команду, но наши руководители были уже озабочены другими делами и переговоры сошли на нет… Наступили тяжелые времена, прекратилось финансирование исследований, а в 1995 —96 гг. перестали регулярно платить даже зарплату. Чтобы прокормить семью, пришлось уйти в Минвуз, преподавать в Черкасском Инженерно—Технологическом Институте, а затем — в Киевском Политехническом Институте. За все годы Независимости, несмотря на многочисленные обращения, подкрепленные рекомендациями известных людей, например, Министра МЧС Кальченко, мне ни разу не удалось получить государственное финансирование для исследований и внедрения научных разработок. В то же время 5 моих проектов внедрено за рубежом — в США, России, Израиле и Польше…

— Вы много лет занимаетесь проблемами безопасности. С какими угрозами может столкнуться в ближайшем будущем Украина?

— Одна из главных — полное выгорание лесов, или бОльшей чести лесов на планете в результате глобального потепления. Повышение температуры на Земле на 1—1,5 градуса дает более чем двукратное увеличение лесных пожаров. Ежегодные пожары в Европе и пожар прошлого года в Украине показали, что современная техника бессильна с ними бороться. Бросать землю лопатами в наше время — это дикость. Нужна новая техника и новые методы, над которыми я и работаю. Уже есть интересные технологии, но у нас в Украине ими никто не интересуется. Судя по тому, что происходит в последние три года в Европе, глобальное потепление уже началось… Еще одна угроза, которая особенно актуальна в Украине — низкий уровень и полный выход из строя технического оборудования, особенно химических и нефтеперерабатывающих заводов, вследствие того, что за последние полтора десятка лет не проводилось капитальных ремонтов — о них просто забыли. Оборудование в настоящий момент уже вышло за приделы сроков пригодности или приблизилось к ним. Это неизбежно вызовет катастрофы, которые сейчас уже наблюдаются… Третья угроза для Украины и всего мира — растущая техническая дикость и необразованность населения. Увлечение компьютерами растет, но все меньше становится людей, которые способны быть квалифицированными инженерами. Возможности электроники ограничены, ее всегда должен подстраховывать квалифицированные специалисты, а они уже подобны вымирающим мамонтам. И последнее — это падение дисциплины, оно просто катастрофическое, не соблюдаются элементарные правила техники безопасности. На конференциях, которые проводят и антитеррористы, и антиглобалисты, и НАТОвцы, а антиНАТОвцы разных стран, затрагиваются те вопросы, которые я перечислил. И у всех призыв один: нужны новые законы и новые методы.

— Вы специалист по военной и спасательной технике, но занимаетесь вопросами экологии. Как это произошло?

— В сентябре минувшего года партия «Зеленых» пригласила меня в качестве эксперта на свой съезд, где мой доклад вызвал большой интерес. А после Керченской аварии наше сотрудничество перешло в конкретные деловые отношения. Бесценна поддержка писателя и общественного деятеля Юрия Щербака, Президента Крымской Академии Наук Виктора Тарасенко, крымского эколога Виктора Мусияненко, секретаря партии Зеленых Натальи Коваль и многих неравнодушных людей. Сегодня от разливов нефти страдает весь мир, и в том числе — Украина. Черное море очень маленькое по сравнению с мировым океаном. В течение только ноября—декабря оно подверглось четырем разливам нефти одновременно. Когда от подобной катастрофы пострадала Индонезия, ликвидацией последствий разлива нефти занималось 9 тысяч моряков и солдат ежедневно, поскольку индонезийцы понимали, что загрязнение их традиционных мест промыслов — это смерти подобно. В результате пятно удалось ликвидировать, не допустив его ни до рыбных промыслов, ни до берегов. Точно также дружно ликвидировали катастрофу в Норвежском море, когда все силы были брошены, чтобы собрать нефть с поверхности воды — пока она не опустилась на глубину, став миной замедленного действия. Нефтяным слоям свойственно неожиданно всплывать в непредвиденном месте из—за изменения температуры воды, направления течения и других причин. Во время польской аварии была поднята армия и тысячи людей, чтобы не допустить пятно на берег. А что происходит у нас? Как работало МЧС? Полнейшее игнорирование пятна на море, сбор нефти только с берегов, т.е. боролись не с причиной, а со следствием. Во время последней аварии работало только МЧС, от силы 50—60 человек, хотя у нас тоже есть армия…  

— У Вас есть какие—то конкретные предложения?

— Сегодня Правительство успешно игнорирует пакет предложений, в который входят предложения партии Зеленых, мои и других ученых, объединенные в одну технологию. Речь идет о пористом веществе, которое можно быстро распылить на большой площади воды. Уже месяц невозможно добиться от Министерства Обороны разрешения на проведение очень важных испытаний. Наше обращение обсуждают на каких—то полузакрытых заседаниях — как государственную тайну, даже не пригласив авторов предложения! Предыдущий Министр поддержал наше обращение, но без особого энтузиазма, а с его уходом нам и вовсе отказали. У нас почему—то смена Правительства — это коллапс всех министерств, а уход министра — полная остановка проектов… Вместе с тем, Черное море находится под угрозой: слой его «живой» воды составляет всего две сотни метров, внизу — мертвая вода. По Черному морю сейчас идут нефтепроводы, постоянный поток танкеров, от Батуми — в Румынию, Болгарию, Украину, Новороссийск… В Азовском море тоже происходит постоянное движение судов с нефтепродуктами. Разлив нефти рано или поздно неизбежен, зачем его ждать? Сейчас этой технологией заинтересовались Израиль, Россия, Индонезия, Корея и ряд других стран. Если Украина не хочет этой разработки, значит, она ее через год купит за рубежом, как бывало уже не раз…

— Разливы нефти, вероятно, не единственная беда Украины?

— Что Вы, у нас таких проблем предостаточно! Одна из главных — аварии на шахтах, которые в нашей стране очень глубокие, поэтому неизбежен выход метана, его внезапные выбросы. Это накладывается на проблему изношенного оборудования и низкую дисциплину труда. Необходимы новые технологии. Сейчас на 20 шахтах Украины уже работают электронные системы, созданные на основе английской разработчиков. Их производство освоил Донецкий завод горного оборудования. И хотя это не 100% гарантия безопасности, но новая система позволяет фиксировать предварительную обстановку и принимать соответствующие меры. На некоторых украинских шахтах рабочие перед спуском в забой видят на большом экране состояние наличия газа и возможность других угроз. Кстати, на шахте им. Засядько такая электронная система не применялась. Кое—кто утверждает, что положение с шахтами в Китае гораздо хуже, чем у нас, там гибель людей за год исчисляется еще большими цифрами. Но если учитывать, что Китай добывает угля в 10 раз больше, чем Украина (конечно, кощунственно измерять тонны угля в человеческих жизнях!), то Украина тут — лидер…  

— Проблема терроризма, насколько мне известно, находится в зоне Вашего пристального внимания?

— В преддверии чемпионата Европы по футболу—2012, который должен проходить в Украине, эта проблема выглядит особенно актуально. Сейчас Венгрия предлагает нам оснастить наши 8 аэропортов (которые будут задействованы во время чемпионата) своей системой защиты. Меня пригласили, как консультанта, и я могу с грустью констатировать, что эта система была разработана в Украине в институте кибернетики, но внедрена почему—то…в Венгрии, и получила там высокую оценку Европейского сообщества. Международные структуры, которые наблюдают за безопасностью аэропортов, рекомендовали ее для использования не только на «воздушных», но и на морских, и железнодорожных вокзалах. Особую тревогу вызывает опасность кибертерроризма, поскольку наша инфраструктура основана на электронике, и армия при ее поражении становится беспомощной. Кибертерроризм — это проникновение в систему управления, которая у нас крайне плохо защищена. Украине пока везет в отношении террористических угроз, но нельзя забывать, что обстановка все время накаляется. Если при густой заселенности Украины здесь начнутся терракты, то при плохо охраняемых, полузаброшенных химических предприятиях и атомных станциях, больших усилий террористам прикладывать не придется…

— Но должны же быть пути выхода?

— Они есть. Украина повсюду заявляет о желании вступить в НАТО, почему же наша армия и политики забывают, что одним из перспективных направлений развития НАТО является более активное использование армейских боевых частей в ликвидации аварий и катастроф. Официально об этом было объявлено более 2 лет назад, эта же информация размещена на всех сайтах НАТО. Любое государство сейчас несет на себе груз убыточных команд. Это министерства оборонной промышленности, армия, подразделения МЧС. Организовывать что либо новое убыточно даже для богатых стран. Достаточно перепрофилировать армию для решения актуальных государственных задач. Например, Интерпол не надструктура, а скорее, координационный центр, который базируется на взаимодействии полиции разных стран. Антитеррористические, «аварийные» формирования могут быть координационным центром, как, например, НАТО. Для защиты от различных угроз целесообразно использовать военную отрасль — одну из самых развитых в мире, не случайно на нее тратятся самые большие средства. Но к этому нужно приложить новые методы и новую технику.

— А эта техника уже существует?

— Сейчас в большинстве стран специалисты предлагают обезвреживать террористов с помощью создания новых токсических веществ, шумовых эффектов или электронного излучения. Эти подходы чреваты тем, что наносят непредсказуемый вред человеку, особенно — их отдаленные последствия. Новое слово техники будет состоять в том, что террористы должны быть обезврежены, а заложники живы и здоровы. Я — автор и научный руководитель разработок новых средств борьбы с терроризмом, которые не являются токсичными или вредными для человека. Это новое вихревое импульсное распылительное оружие, которое как бы имитирует природные явления. Оно «накрывает» значительные территории, на которых находятся террористы, и напоминает неожиданную пыльную бурю, способную гарантированно обезвредить террористов, не причиняя вреда мирным заложникам. К сожалению, пробиться с новыми идеями в Украине очень трудно. Те люди, которые сами создавали предпосылки различных аварий и катастроф, сами и ликвидируют их последствия, не допуская туда ученых с новым мышлением. Это их способ самозащиты, иначе неизбежно возникнет вопрос: а что вы делали раньше?! На украинских конференциях по антитерроризму один сценарий: выступают руководители ведомств и организаций, связанных с безопасностью. Затем — иностранцы, которые предлагают нам уже рассекреченную старую технику. А после перерыва, когда все разъезжаются, ученые остаются сами с собой, рассказывая о новых технологиях, которые решительно никому не интересны. Новые политики и власть провозглашают лозунги о новых прорывах и подходах, но настораживает, что академик Б.Патон опять призывает собирать заседания уважаемых руководителей НАН, чтобы принимать решения старыми методами, которые давно себя исчерпали. В Украине, как в заповеднике, сохранились советские методы, когда в науке финансируется все…и ничего, т.е. масса теоретических направлений. Такому небогатому государству это не под силу. Пора, как на Западе, выделить 5—10 стратегически важных направлений, и осуществлять их реализацию небольшими мобильными группами ученых, финансируя пути национального спасения…

Интервью взяла Наталья Вареник.